Расплетающие Cновидения - Страница 117

117

Меня должно было сразу насторожить это «что-нибудь другое», но, честно говоря, я всё ещё пребывала в ступоре из-за слова «пьян». Аррек? АРРЕК?

С чем-то подозрительно напоминающим смешок Сергей отправил по нашей связи образ-воспоминание.

(Аррек, в своём любимом кресле, в чёрных обтягивающих штанах и в белой, расстёгнутой на груди рубашке. Его ботфорты покоятся на столе, и хорошо видно, что это вовсе не следование дурацкой моде а-ля флибустьер, а очень удобное хранилище для небольшой такой коллекции оружия, спрятанной за массивными отворотами сапог.

Комната являет собой картину полного разгрома: битые стёкла, валяющиеся тут и там бутылки (пустые), книги, обглоданные куриные ножки и куча других объедков. А также белоснежные (в тех местах, где они не залиты вином) листы бумаги, исписанные прямым (если не считать разъезжающихся в разные стороны пьяных строчек) почерком. Н-да, мой благоверный определённо решил следовать «культурному стереотипу».

Чёрные его волосы разметались по плечам беспорядочной гривой, кожа полыхает перламутром гораздо ярче, чем обычно, на лице такое странное, такое потерянно-непонимающее выражение… Тигр озадаченный.

На коленях лежит гитара или что-то очень на неё похожее, пальцы рассеянно перебирают струны.

И голос. У него такой чудесный, хрипловатый и в то же время богатый обертонами голос… Как старый бархат.

Одинокая птица, ты летишь высоко
В антрацитовом небе безлунных ночей.
Повергая в смятенье бродяг и собак
Красотой и размахом крылатых плечей.

У тебя нет птенцов, у тебя нет гнезда,
Тебя манит незримая миру звезда,
А в глазах у тебя — неземная печаль.
Ты сильная птица, но мне тебя жаль…

Чёрный ангел печали, давай отдохнём,
Посидим на ветвях, помолчим в вышине.
Что на небе такого, что стоит того,
Чтобы рухнуть на камни тебе или мне?

Одинокая птица, ты летаешь высоко,
И лишь безумец был способен так влюбиться:
За тобою вслед подняться, за тобою вслед подняться.
Чтобы вместе с тобой… разбиться,
…с тобою вместе… Разбиться.

Отшатнулась от чужого воспоминания, опалённая огнём и яростью. Да как он смеет, этот риани!

Птица, значит, «…нет гнезда»!

Убью ублюдка! Только вот какого из двух? А обоих оптом!

«Что на небе такого?..» Виршеплёт… Менестрель. Тоже мне пьяница выискался. Придурок…

Я сползла по стене, уже не пытаясь удерживать всхлипы. Сергей устроился рядом на корточках, демонстрируя полное отсутствие сочувствия. Старый арр, похоже, в одинаковой степени не любил и Аррека (низшие арры вообще, как я заметила, от своих аристократических братьев не в восторге), и меня (а за что ему меня любить?). Нянчиться с нашими разбитыми сердцами он определённо не собирался.

Я не знала, что делать с этим смертным. С одной стороны, он, вне всякого сомнения, мой риани. Однако при этом Сергей плевал с высокой башни на весь этикет, выработанный за тысячелетия сосуществования принципиально различных существ в состоянии спаянности сознаний. А именно: в чужие мысли не лезть, если залез — вида не подавать. Мне отчаянно не хватало изощрённой, порой даже жестокой вежливости Дельвара и Л’Риса. Мне вообще не хватало их. Где-то глубоко внутри, лишь слегка затянутые плёнкой изменения, кровоточили и гноились раны, вызванные потерей двух таких близких существ. А ещё глубже — ещё раны. Из тех, что не затянутся никогда…

За пару десятилетий потерять пятерых риани. И двух мужей. Растём, однако…

Я хлюпнула носом, обиженно посмотрев на невозмутимого человека.

— Так лучше, — упрямо попыталась утвердить свою позицию.

— Дура, — констатировал Сергей, переходя на ты. И тут же поправился. — Два дурака.

— Почему два? — мгновенно взвилась на защиту своего ненаглядного. — Это было моё решение. И я его намерена придерживаться.

Арр вздохнул.

— Точно дура. Ты что, действительно думаешь, что Аррек бы тебя отпустил, если бы сам не хотел уйти? — Это было как удар в солнечное сплетение — жёсткий, подлый. Я задохнулась, пытаясь многоуровневым изменением вытравить обиду и ощущение предательства. Значит, всё-таки не стерпел измены… А ты чего хотела, девочка? Спасти мужа. Вот и спасла. Радуйся!

Тебе остаётся только радоваться…

А Сергей тем временем продолжил.

— И что вас так тянет друг друга спасать? Что ты, что он… Будто можно кому-то помочь, раздирая любовь на мелкие кусочки…

— Да он-то тут при чём? — Я почти кричала. Нет, услышал бы кто со стороны — разговор двух психов.

— Да при том же, что и ты. Всё защитить тебя пытается… от себя самого.

— Этот… Этот смертный думает, что сможет мне повредить?

Вновь задохнулась, на этот раз от возмущения. Сергей закатил глаза, и я задумалась. Вспоминая. Анализируя.

Сдаваясь, махнула рукой.

— Я Аррека действительно боюсь. Очень, — вынуждена была наконец признать очевидное. — А мой страх обычно куда умнее меня самой. Значит, он действительно опасен.

Я озадаченно опустила уши, а арр-лорд издевательски расхохотался, покачиваясь на носках.

— Сказать, что дарай-лорд, у которого ген-карта на тридцать один процент совпадает с картой Ольгрейна арр-Вуэйн, всего-навсего «опасен», это всё равно что сказать, что Джессандра Гордая была всего-навсего мутантом.

— А кем была эта… Джессандра?

— Не важно. Золотая моя, твой ненаглядный не просто опасен. Если ты будешь продолжать устраивать ему нервотрёпку вроде сегодняшней, то кончится всё твоей скорой и бесславной кончиной. В лучшем случае — по тому же сценарию, что и у Лаары. Но скорее всего тебя возлюбленный пришибёт собственноручно.

117